Прево Гийом - Семь Преступлений В Риме
ГИЙОМ ПРЕВО
СЕМЬ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В РИМЕ
Аннотация
Рим. Начало XVI века.
Город слепящей роскоши, вольных нравов, высокого искусства, тонких ватиканских интриг…
ЭТОТ город не удивить изощренными преступлениями.
Однако ТЕПЕРЬ потрясен даже ко всему привыкший Рим.
Ведь таинственный убийца не просто оставляет тела своих жертв на самых знаменитых памятниках Вечного города, но и сопровождает каждое из преступлений загадочным посланием на латыни.
Кто он? Почему убивает? Чего добивается? По какому принципу выбирает жертвы?
Разгадка кроется где то в ПОСЛАНИЯХ преступника… но ГДЕ?
Посвящается Софии, Шарлю и Полине
Сорок лет прошло — и вот я тоже старик.
Сорок лет — с того дня, когда я дал слово мессеру Леонардо нарушить молчание лишь на закате дней моих.
Сорок лет я хранил его — и вот пришло время.
В этот вечер я приказал принести в свою комнату все свечи, какие нашлись в доме, придвинуть к широкому окну кресло и стол и запретил домочадцам отныне отвлекать меня. Лишь малыш Лучио будет приносить мне еду и лекарства. А дальше — видно будет…
Может быть, я опоздал…
И все же клянусь описывать здесь только правду, и ничего, кроме правды.
Клянусь не утаивать ничего из того, что я тогда слышал или о чем думал.
Клянусь не изображать хороших людей лучше, чем они были, а плохих — хуже, чем они могли бы быть.
Клянусь, наконец, коль память меня не подведет, точно описать события, всколыхнувшие весь Рим зимой 1514 года… Только несколько человек знали тогда, какой ужасной опасности подвергалось в ту пору сердце города и, кто знает, может быть, всего христианского мира в целом.
Теперь то я уж никого не боюсь… Хватило бы времени…
1
Когда же в действительности начались эти злодеяния? Лишь многим позже я понял, насколько глубоко уходили их ядовитые корни в историю города. Однако в то утро 20 декабря 1514 года для меня, как и для всех горожан, первое предупреждение свыше прозвучало как гром среди ясного неба.
Тем утром Флавио Барбери, сын капитана полиции Барбери и мой самый близкий друг, чуть свет забарабанил в дверь домишки на виа дель Говерно Веккьо, в котором жили мы с матушкой. Солнце только что взошло, и я немало удивился, увидев, как он подпрыгивает под навесом крыльца словно одержимый, не в силах умерить охватившего его возбуждения.
— Гвидо, — выпалил он, — что то страшное произошло на колонне… Побежали…
У меня только и хватило времени накинуть плащ с капюшоном и бросить взгляд вверх по лестнице, ведущей на второй этаж, моля, чтобы матушка не проснулась, как Флавио уже бегом тянул меня по пустынным улочкам к Корсо.
Что то страшное на колонне…
Когда мой отец был еще жив, мы занимали красивый дом севернее, близ церкви Святой Марии, около Марсова поля. Площадь с колонной Марка Аврелия находилась совсем рядом, в двух шагах, там было любимое место наших детских игр.
Так что мне трудно было вообразить, что могло случиться в этом с детства знакомом квартале, — плохое настолько, что меня подняли спозаранку. Я пытался на бегу расспрашивать Флавио, но он лишь качал головой и прибавлял шагу. Может быть, там подрались бродяги и его отца позвали усмирять их?
Выскочили мы на площадь с улицы Бурро, и тут я понял, что произошло нечто более серьезное. Вокруг колонны стояло человек тридцать, большинство в праздничной одежде, на груди у некоторых болтались забавные маски разных животных. Несколько женщин обхватили головы руками, а мужчины, оцепенев, смотрели в небо. Монумент окружали вооруженные гвардейцы, словно боясь, как бы кто нибудь оттуда не убежа
